Ночью, тихо ступая по темным, пустым коридорам, слушая свои шаги и не смея зажечь даже самый жалкий, крошечный Люмос, начинаешь задумываться, а зачем оно вообще надо? Почему бы не лежать сейчас тихо-мирно в своей посели, просматривая двадцать шестой по счету красочный сон, обнимая подушку и не парясь ни о чем? Так нет же. У Скорпиуса Малфоя, как известно, шило в заднице, назойливое, вездесущее аристократическое шило, которое не вытащишь оттуда никакими угрозами. Именно поэтому Малфой шел дальше, немного беспокоясь о том, что ему будет, если его поймают, и что скажет на все это отец. Совсем чуть-чуть беспокоясь.
На самом деле цель ночных похождений была невероятно важная. Скорпиус с некоторых пор увлекся заклинаниями, особенными заклинаниями, общее название которых он так и не смог запомнить. Книга об этом, как сказала ему факультетская зануда и отличница (Скорпиус подкупил ее, иначе она бы и не посмотрела в его сторону), лежит в запретной секции, но по ее сугубо личному мнению общеизвестной слизеринской зануды, она не стоит и поломанного кната, ибо в ней «нет особых связей личностно-морального аспекта с общественно-политической точкой зрения, подкрепленных теориями о межпространственных коммуникациях временного континуума». Скорпиусу было глубоко наплевать на всякие там аспекты, коммуникации и континуумы, так же как и на мнение этой девушки, именно поэтому он сейчас шел по темным коридорам Хогвартса, прямиком в библиотеку.
Однако, видимо, не суждено было Малфою дойти-таки до библиотеки и найти эту книжонку в Запретной секции, полистать ее странички, не понять там ни слова и убедиться, что зря заплатил за информацию о ее местонахождении. Ибо, завернув за угол, он нос к носу столкнулся с…
- Поттер в юбке! – прошипел он сквозь зубы, едва не сшибив девушку и по въевшейся джентльменской привычке схватив ее за плечи, чтобы она не упала. – Какого гоблина ты шляешься ночью по Хогвартсу? – вопросил он, приподняв брови и не думая о том, что сам занимается тем же, а упрекать Лили нет никакого смысла.
Он только спустя несколько десятков секунд осознал, что перед ним стоит Лили Поттер. Та самая, что так мило улыбается, звонко смеется и вызывает у него, у Малфоя, умиление. Что само по себе невероятно странно.

Началось это не так давно. Рыжеволосая девчушка стала как-то чаще проявляться в малфоевском мозгу, он чаще стал замечать ее, улавливать какие-то ее привычки, черты внешности, особенности речи и поведения. Он знал, что она младше его на год, что учится на Гриффиндоре, но как ни странно, он поймал себя на том, что это не играет абсолютно никакой роли. Поймал и даже будто бы и не удивился, и не стал противоречить сам себе. Он как будто чувствовал исходящее от нее тепло, как от солнца. Не знойный жар, от которого пузырится кожа, а мягкое разливающееся по всему телу тепло, приятное, такое, что хочется просто замереть и наслаждаться. Он знал, какого цвета у нее глаза, знал, по каким предметам у нее что-то не получается, знал, какие она читает журналы, какую музыку слушает. С ним происходило что-то странное, но он не считал это странным, он не пытался это анализировать как всегда, не пытался подобрать этому определение. Он просто наслаждался, просто чувствовал. Стоило ей оказаться где-то поблизости, в радиусе десяти метров, у него включалось особенное зрение: он едва ли не видел ее сквозь стены; особенный слух: он мог услышать ее голос из тысячи орущих других и не ошибиться. Он точно знал, что рыжий локон, мелькнувший за углом – ее. И точно знал, что другая девочка с рыжими волосами – это не она.
Он мысленно проклинал мальчишек, которые звали ее на свидания, которые дарили ей конфеты, купленные в «Сладком Королевстве». Он облегченно выдыхал, когда видел ее отказ.
Но, несмотря на все это волшебство, что творилось с ним, он не позволял себе подойти к ней слишком близко, не позволял себе напугать ее, не хотел видеть ее гнев. Он присутствовал с ней рядом почти всегда, и в любую секунду был готов броситься спасать ее, неважно от чего. Он не собирался покупать ей дорогие подарки, как делал это со своими предыдущими пассиями. Не потому, что она недостойна. Нет. Потому что она достойна большего. А деньги – это такой глупый фарс, такой способ поставить себя выше других. Такой жалкий и бессмысленный фактор благополучия. Скорпиус не мог себе позволить вести себя рядом с ней не по-настоящему…
И вот сейчас она смотрит в его глаза, ждет чего-то или даже злится за его грубость. А он просто не успел понять. И теперь ему так хочется ее обнять, но он ни разу так не делал и не знает, как она отреагирует. Убежит ли, ударит ли его по лицу, кинет ли заклятием. Не страшно, и будет совсем не больно. Но только не хочется, чтобы она на него злилась. Безумно хочется сделать ее счастливой, такую маленькую, такую хрупкую, такую рыжеволосую.

Где-то вдалеке послышались шаги. Шаги приближались, это явно был один из патрулирующих учителей. Надо было срочно что-то делать. Но что?